fbpx

С точки зрения классической психиатрии коррекция пола вам не показана…

ИСТОРИЯ МОЕГО СТАЦИОНАРНОГО ПСИХИАТРИЧЕСКОГО ОСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЯ. (Анна Верескова)

текст скопирован из открытых источников в Интернете

Сегодня я хочу в очередной раз поделиться с вами историей своего стационарного психиатрического освидетельствования, прошедшего в “Ростовском Областном Психо-Неврологическом Диспансере”. Прошлый мой текст, посвящённый этому, был слишком сумбурен и полон эмоций. Из – за этого, как видится мне, были опущены многие важные детали. На сей раз я это исправлю. Итак, с чего вообще началась история моего обращения в областной стационар? Со знакомства в социальной сети “Вконтакте” с Вадимом Калининым, психиатром, работающим в вышеназванном диспансере.

Преодолев смущение, я завязала с Калининым диалог и поделилась собственными гендерными переживаниями, после чего спросила, может ли он мне помочь пройти психиатрическое освидетельствование и получить заветное разрешение на коррекцию пола. К моему удивлению, Калинин согласился, сказав, что для госпитализации необходимо взять направление по месту жительства. Не желая тратить времени даром, мы с мамой обратились к психиатру “Центральной Городской Больницы” своего небольшого городка, Лузанову Игорю Витальевичу, с просьбой выписать направление на госпитализацию. К сожалению, вместо того, чтобы выписать направление, Лузанов стал кричать на нас, требуя одуматься. Он утверждал, что не существует такого заболевания как транссексуализм, а коррекция пола – блажь богатеньких извращенцев, не более. Отвратительная мода, пришедшая к нам с прогнившего Запада. После часа моих истерик нам всё же удалось получить от Лузанова на руки заветное направление и поставить печать в канцелярии, хотя чудовищный инцидент напрочь испортил мне настроение и заразил страхом перед психиатрами и предстоящим обследованием. Что было далее? Успокоившись, я написала Вконтакте Калинину и сказала, что получила направление на госпитализацию с целью прохождения комплексного психиатрического обследования. После чего доктор выдал мне список необходимых анализов, и заявил, что можно приезжать, как только они будут готовы.

Через неделю, получив в лаборатории “Инвитро” результаты анализов, мы с мамой собрали сумку, в которую сложили сменную одежду и предметы первой необходимости, и отправились в Ростов. Ноябрь в том году был невероятно холодным. И нам пришлось одеться по – зимнему. Честно признаться, я ожидала, что встретят нас с распростёртыми объятиями, ведь пациентов с гендерной дисфорией невероятно мало, и мы, по логике вещей, должны пробуждать у врачей научный интерес. Но реальность уничтожила мои ожидания на корню. Около двух часов мы возились в канцелярии ПНД, покуда не получили ещё одну заветную печать на госпитализацию в мужское острое отделение. В мужское, понимаете? Человека, страдающего гендерной дисфорией, отправили на госпитализацию в мужское отделение. К моим робким протестам, разумеется, не прислушались. Вместе с мамой мы поднялись на второй этаж больничного корпуса и оказались, наконец, в отделении. Нас тут – же встретила молодая, очень симпатичная женщина – Лев Любовь Михайловна. Психиатр, которому поручили проводить моё освидетельствование. Врач велела мне немедленно отправляться в четвёртую палату и занимать свободное место. Маму же забрала для приватной беседы в свой кабинет. Там она заявила, что в подавляющем большинстве случаев люди, обращающеся с запросом на коррекцию пола, всего лишь больны шизофренией. Но я этого, разумеется, не знала. Прижимая сумку с вещами к груди, я робко двинулась в сторону четвёртой палаты. По коридору ПНД при этом бесцельно бродили другие пациенты. Они смеялись и гримасничали. Разумеется, мне было очень страшно проходить мимо них, но на меня накричал санитар, требуя пошевелиться, после чего я мышкой юркнула в палату. В палате было пять старых, железных коек. Четыре из них были заняты. Я робко поздоровалась со своими новыми соседями, но те ничего мне не ответили, смотря на мир пустыми глазами. Стараясь не думать о дурном, я быстро переоделась в футболку и трико, спрятала сумку под кровать и погрузилась в размышления, с тоской глядя на зарешётчанное коно. До моих ушей доносились голоса медицинского персонала и истошные крики. Похоже, некоторым больным было совсем плохо. Потом я узнала, что таких привязывали к кроватям и вкалывали успокоительные препараты. Но это потом. Время же для меня словно остановилась. Я сидела на своей кровати, подтянув колени к груди и обняв их руками, и молила Бога о том, что меня не признали сумасшедшей и не приравняли к иным обитателям ПНД. Спустя тридцать минут в четвёртую палату вошла медицинская сестра, Ирина Ивановна, если мне не изменяет память. Она взяла меня за руку и, улыбнувшись, повела к врачу. Я послушно следовала за медсестрой, но мне было немного неловко от того, что та обращалась со мной как с личностью, не особо понимающей, что происходит вокруг. Умственно неполноценной. Ирина Ивановна завела меня в кабинет к лечащему врачу, вышла и заперла за собой дверь на ключ. Любовь Михайловна, женщина с невероятно проницательными глазами, позволила мне присесть на стул возле своего письменного стола и осведомилась, что меня привело в их учреждение. Я тяжело вздохнула, опустила глаза и сказала, что хочу получить разрешение на коррекцию пола. Мне всегда было трудно говорить о своих проблемах с половым самоопределением с посторонними людьми. Почему? Потому что при этом я испытывала жгучее чувство стыда. И ощущала свою неполноценность по сравнению с обыкновенными людьми. Услышав из моих уста, зачем я приехала в стационар, Любовь Михайловна заявила, что получить разрешение на коррекцию пола невероятно тяжело. Ибо в подавляющем большинстве случаев люди, обращающиеся с подобной просьбой к врачам, всего лишь больны вялотекущей формой шизофрении, и мим требуется грамотно подобранная лекарственная терапия, необходимая для возвращения к нормальной, мужской жизни. Разумеется, услышанное от доктора повергло меня в шок. Я расплакалась и стала умолять Любовь Михайловну не ставить мне роковой диагноз, и не лишать единственной надежды изменить свою жизнь к лучшему. Но доктор лишь загадочно улыбнулась и сказала, что пока ничего ещё ставить не собирается, и добавила, что мне две недели придётся пробыть в стационаре, под усиленным наблюдением. После чего дверь вновь отворилась и Иирина Ивановна сопроводила меня обратно в палату.

И потянулись мучительно однообразные дни нахождения под усиленным наблюдением. Вот только никакого наблюдения по факту не было. Медицинский персонаж вообще, по сути дела, не обращал на меня никакого внимания. Лишь раз в два дня Любовь Михайловна приглашала меня к себе в кабинет и мы по двадцать минут беседовали о моём детстве. Да клинический психолог провела со мной один раз череду замысловатых тестирований. На этом всё. Мне же было невероятно тяжело. Я часами лежала на кровати, свернувшись клубочком и плакала. Мне казалось, что мою судьбу решают за закрытыми дверями, вне моего участия. Я абсолютно не чувствовала какой то живой заинтересованности по отношению к моей личности и моим переживаниям. В перерывах между “поеданием” слёз я читала книгу, либо гуляла в парке возле диспансера. Благо мне милостиво было позволено раз иногда покидать стены психиатрической лечебницы, дабы развеяться. Но легче мне от подобных прогулок не становилось. Ибо немного погуляв, я вновь возвращалась в мрачную, гнетущую атмосферу диспансера. Копощащуюся, кричащую и смеющуюся. Постепенно, всё происходящее со мной начало казаться мне каким то ужасным, кошмарным сном. Начали донимать суицидальные мысли. И никого не было рядом. Некому былот излить душу. Ведь мои соседи по палате страдали от апатии и галлюцинаций. С ними поддерживать беседу было попросту невозможно. Иногда, по вечерам, ко мне заглядывал тот самый Вадим Калинин. Он забирал меня из палаты в коридор и светские беседы с ним хоть немного облегчали мои муки. Если бы не они я бы наверное просто лишилась рассудка. Хочу добавить, что я никогда не отлынивала от исполнения хозяйственных обязанностей и всегда, по приказу медицинских сестёр, мыла полы в палате. Одним словом, я старалась делать всё, дабы показать им свою адекватность. По истечении первой недели медсёстры стали относиться ко мне с некоторым сочувствием. И даже приглашали к себе на пост для отвлеченных бесед. Пытались хоть как то поддержать. Но опять же, у них не было для этого много времени. Одним словом, на протяжении всего времени госпитализации я мучилась от одиночества и тоски. И не было от них никакого спасения. Всё вокруг словно окрасилось в чёрные краски. И гендерная дисфория только усугублялась.
…Продолжение см. ниже


реклама от администратора сайта

Помощь психолога, психотерапевта, психиатра . Клинический гипноз. Консультации кризисных пар. On-line консультации 
Терапевтические группы. Кабинет в центре. Парковка. ИП Юдицкий И.В.
УНП 692150445, 220004, Минск,
ул.Мельникайте, 2-503А, +375 29 1188838 (А1)                                 р\с BY36 ALFA 3013 2569 0600 1027 0000, ЗАО “АЛЬФА-БАНК”                        ул. Сурганова, 43-47, 220013 Минск, Республика Беларусь. СВИФТ – ALFABY2X, УНП 101541947, ОКПО 37526626
Ссылка на страницу ДОГОВОРА ПУБЛИЧНОЙ ОФЕРТЫ – тут.     Посещение – после собеседования по телефону и предоплаты (ч\з кассу любого банка, банкомат, интернет-банкинг с карточек VISA и MasterCard или с помощью расчётной системы ЕРИП). Рассрочка по программе “ХАЛВА” – при предоплате (рассрочка 2 мес) 5-ти сеансов по согласованному графику, либо (рассрочка 3 мес) 10-ти сеансов , с предварительным одобрением графика посещений. Наличные не принимаются. Портал для безопасной оплаты с карточки: YDIK.COMРасписание (свободное время для записи на консультации и сеансы)

По истечению двух недель заветный час, наконец, настал. Состоялся большой врачебный консилиум, на котором председательствовал Перехов Алексей Яковлевич – руководитель психиатрической кафедры “Ростовского Государственного Медицинского Университета”. Врачи немного побеседовали со мной, не более пятнадцати минут, а затем Алексей Яковлевич, от лица всех членов комиссии, огласил приговор. Он сказал следующее: “Мы искали у вас психические расстройства, но не нашли. У вас есть лишь личностные особенности, но таковые присущи каждому живому человеку. Что же касается транссексуальности, то у вас её тоже нет. Мы признаём то, что вы трансгендер, но не транссексуал. Будь вы транссексуалом, вы бы пришли к нам в женском образе и уже давно, самостоятельно принимали гормоны. Таким образом, ваш диагноз это эгодистоническая ориентация по полу со сверхценной установкой смены пола, доходящей до степени краевого транссексуализма. С точки зрения классической психиатрии коррекция пола вам не показана”. Вот и всё. Две недели я страдала напрасно. Меня выписали из стационара с бесполезной бумажкой на руках и с посттравматическим синдромом. Разумеется, никакой помощи мне в преодолении стрессовой ситуации мне оказано не было. На протяжении целого года после обследования я мучалась, как неприкаянная. Пока не прошла в этом же заведении новую психиатрическую экспертизу. На сей раз амбулаторную. Эта экспертиза подтвердила у меня наличие транссексуализма и открыла дорогу к возможной коррекции пола. Более того, дабы никто более не сомневался в моей гендерной идентичности, я прошла ещё одно психиатрическое обследование в Питере. И оно тоже подтвердило у меня наличие транссексуализма.

Добавить комментарий

Прокрутить вверх
%d такие блоггеры, как: