О функциональной неграмотности начали задумываться на Западе где-то в 80-х годах прошлого века. Проблема заключалась в том, что, несмотря на повальную грамотность, люди не умнели, а всё хуже справлялись с профессиональными обязанностями. Несколько исследований показали, что, хотя люди формально умеют читать и писать, они не понимают смысл прочтённой книги или инструкции, не могут написать логически связный текст.
Люди, страдающие функциональной неграмотностью, узнают слова, но не умеют декодировать язык, находить в нём художественный смысл или техническую пользу. Поэтому читатели и зрители из них никудышные – они предпочитают самую грубую и прямолинейную поп-культуру. Некоторые исследователи считают, что функциональная неграмотность хуже даже обычной безграмотности, поскольку указывает на более глубокие нарушения в механизмах мышления, внимания и памяти. Можно взять нигерийского негра, обучить его научным премудростям, и из него выйдет смышлёный человек. Потому что в его голове все познавательные и мыслительные процессы протекают адекватно.
Появление функциональной неграмотности в развитых западных странах совпало с первыми ощутимыми шагами данных государств к переходу в информационное общество. Знания и талант быстро ориентироваться в незнакомой среде стали критериями социального роста индивида. В MIT, был создан график рыночной стоимости сотрудника, в зависимости от продвижения по двум шкалам.
Первая – решение рутинных, повторяющихся действий, воспроизведение, простая усидчивость. А второе – умение выполнять сложные операции, не имеющие готового алгоритма. Если человек способен находить новые пути решения задачи, если он может на основе разрозненных данных построить работающую модель, то он является функционально грамотным. Соответственно, функционально неграмотные люди приспособлены только к труду кассиров и дворников, и то под надзором. Они непригодны к эвристической деятельности.